И не скажешь даже ведь, что не прошло и три года, потому что прошло))
Глава 18. Чужие глаза и краденые лица
Смотри, как немыслимо горько плачут
Собаки, похожие на людей,
И серые птицы с человеческими лицами
Роются в помойках в поисках любви!
Ольга Арефьева «Сделай что-нибудь»
Еще одно мерзкое утро. Туманная сырость и тусклый свет. Горло, сдавленное в болезненных спазмах подкатывающей тошноты. Ставшая уже привычной, липкая злая беспомощность. И запах мертвечины.
Влажно булькало и хлюпало из угла — королевский десница снова и снова выворачивал содержимое желудка, не в силах совладать с приступами рвоты. Кашлял, морщился, кривился, часто моргал слезящимися глазами и отчаянно пытался продышаться.
Мертвецки белое лицо короля ничего не выражало, глаза темными провалами уставились в одну точку, весь он был неподвижен и только тонкое его горло вздрагивало время от времени, дергался нервно острый кадык и белые губы плотнее сжимались, будто он силится проглотить что-то. Да еще тонкие пальцы сжимались до хруста на подлокотниках кресла.
Как и положено личной чашнице его величества, Арья застыла послушной статуей позади своего царственного брата, чуточку справа — все как полагается. Никто не заподозрит подвоха. Впрочем если бы она и повела себя иначе, нарушая правила принятого при дворе этикета, никто сейчас бы этого не заметил. Во-первых, некому, они втроем тут были, а во-вторых, иное зрелище, страшное и тошнотворное, вместе с тем завораживающее, стягивало на себя все внимание.
— Ты поняла, да? — обратил к ней взор Бран и Арье показалось, что она отчетливо слышит, как у него громко и часто сердце колотится — прямо как у нее самой.
Попыталась разомкнуть губы и не смогла — слиплись, словно она целую чашу сладкого сиропа выпила. Но не сироп склеил ее губы, а страх — липкий, едкий. Выжирающий душу.
Арья мотнула головой неопределенно, потому что ни черта она не поняла, кроме очевидного — с Драконьего Камня прислали тело. Опять.
Они потерпели неудачу. Сорвать быструю победу не вышло, чуда не случилось. Король лишился флота и потеря эта была наименьшей из всех, корабли, пусть даже долго, дорого и трудоемко, можно построить заново. Про мастера над кораблями так не скажешь. Утрата эта была самой тяжелой, не потому, что некем было заменить Давоса Сиворта на его должности, а потому что в его лице Бран лишился мудрого советника и преданного человека. Когда стало известно, что дракон сжег корабли, король и десница долго о чем-то спорили за закрытыми дверями, причина их спора так и осталась тайной — Арья расспрашивала Тириона, но тот наотрез отказался обсуждать этот вопрос, сославшись на запрет короля. Бран же отвечал ей молчанием, обронил только скупое:
— Я рискнул. И я проиграл.
И столько боли и горечи было в этих словах, что у Арьи не хватило духу еще раз лезть с расспросами. Одно она уяснила для себя совершенно четко — брат ее только себя считает ответственным за случившееся, разделять с кем-то груз вины не считает возможным и тащит его в молчаливом одиночестве и без малейшей жалобы.
А некоторое время спустя с Драконьего Камня стали доставлять мертвые тела. И тело Давоса было первым. Арья как сейчас помнила заплаканное лицо той женщины, его жены, Марии. Она произнесла едва ли несколько слов, все больше беззвучно плакала, утирая слезы уже насквозь промокшим платком. Говорил с ней Тирион, успокаивал тихим голосом; рядом суетился Сэм Тарли, протягивал кубок, сочувственно гладил пухлой ладонью по плечу. Бран не присутствовал, лишь бросил взгляд с верхней галереи и приказал тихо и холодно:
— Вперед.
Слуга, что возил его по замку, послушно двинулся дальше, уставясь ничего не выражающим взглядом перед собой.
Арья затаилась в тени и смотрела, почему-то испытывая неприятное очень чувство, будто она тоже причастна к горю этой женщины, будто это она ее мужа на смерть послала, хотя когда принималось решение об осаде Драконьего Камня, Арьи даже еще в столице не было.
— Что ж… им обоим когда-то было присуще благородство, отрадно узнать, что они не полностью еще утратили это качество, — с какой-то затаенной тоской проговорил Тирион, когда прислали тело сира Давоса.
— Приятная иллюзия, лорд десница, — тут же возразил ему Бран, — будет печально, когда она разобьется.
Никаких объяснений своим словам конечно же не дал, а лишь криво усмехнулся, прикрывая глаза и давая понять тем самым, что беседа окончена.
Арья же была согласна в данном вопросе с Тирионом, если и питала сомнения, то относила их исключительно к персоне королевы, более того, была она убеждена, что это дело рук одного лишь Джона, никакого двойного дна тут нет, а сделано с одним лишь намерением — дать вдове возможность оплакать и достойно похоронить супруга.
Через три дня иллюзия о благих намерениях была разбита вдребезги — прислали второе тело, за ним еще, еще и еще… и все в таком виде, что родным, ежели таковые и имелись, решили не отдавать. Сжигали тайно, прах помещали в усыпальницу на месте разрушенной септы Бейлора.
Теперь вот этот. На прочих Бран не смотрел почти, лишь бросал короткий взгляд и просил десницу уладить проблему. И Тирион улаживал — тихо и безропотно. От всей его маленькой нескладной фигуры веяло обреченностью и одиночеством, но несмотря на печальный этот флер, был он собран, решителен и местами напоминал Арье Сансу. Впору бы пошутить про мужа и жену из одного теста слепленных, да вот язык не поворачивался, слишком хорошо Арья знала, каким опасным и нехорошим может быть этот, давно спевшийся, дуэт из уродливого карлика и рыжеволосой красавицы. Покойный Тайвин Ланнистер, поженив их, создал чудовище.
— Лорд десница, — громко позвал король, теряя терпение, — коль вы не в силах совладать со своим желудком, то я разрешаю вам удалиться. От вашего бульканья все равно проку никакого.
— Я… нет… я сейчас. Прошу прощения, ваша милость, — с большими паузами выговорил Тирион, пытаясь отдышаться. Утер рукавом пот со лба, глотнул воды из большой чаши, а остатки прямо в лицо себе плеснул и сразу потекли прозрачные капли по бороде, а Тирион потряс головой, разбрызгивая воду, охнул, вздохнул, еще раз извинился и изготовился слушать своего короля.
Взгляд, тем не менее, старательно отводил, не смотрел на лежащее перед ними измученное изуродованное тело. Зрелище и впрямь было не из приятных.
Застывшие стекляшки глаз — зеркала, отражающие ужас. Страшные ожоги. Глубокие порезы. Кровоподтеки. Чуть не полностью выдранная и сломанная ключица. Разбитое лицо. Вывернутые в плечевых суставах руки. И снова ожоги — тонкие мучительные линии везде, они словно передавали некий хаотичный узор, в котором угадывались птичьи крылья.
— Эти ожоги, чем их нанесли? Такие ровные… — голос Тириона был встревожен, но как всегда пытливый его ум нашел о чем поразмыслить.
— Руки, милорд, это были руки, — невозмутимо молвил Бран. — Ее руки, — добавил весомо.
Тирион сглотнул.
— Перчатки, латные или кольчужные? — продолжал работать его ум, хоть и совсем не в ту сторону. — Скорее латные, перчатка даже. Одна перчатка, нарочно для такой пытки изготовленная. Воспользоваться такой вещицей по назначению невозможно конечно же для обычного человека — сразу руки обожжет до мяса. Она никогда не была обычной, она может, может такое… мне доводилось видеть как-то… пламя, оно не причиняет ей вреда, — бормотал Тирион себе под нос. По-видимому, размышления эти его успокаивали, хоть и не несли никакой пользы.
На лице Брана застыла задумчивость, он внимательно рассматривал своего десницу пару минут, словно никак не мог решить — сказать правду или оставить пребывать в спокойном неведении.
— Нет никаких перчаток, милорд.
Тирион громко вдохнул и закашлялся, собственным вздохом подавившись, в его разномастных глазах отразился ужас.
Что ж, Бран не отличался особой бережливостью в отношении приближенных, это ни для кого тайной тут не было.
Откровение высказанное Браном пугало по-настоящему, пугало сильно, как и любое другое необъяснимое явление, кое не способен вместить человеческий разум. Любой нормальный человек испугается, но страх Тириона был каким-то особенным, сказанное будто его лично касалось, имело отношение непосредственно к нему и сильно его затронуло, надолго запав в душу. Разумеется, с чувствами своими он совладал быстро и лицо удержал, но Арья успела увидеть и над увиденным непременно поразмыслит чуть позже.
— Итак, милорд, оставим жутковатые подробности. Меня интересуют другие ваши соображения, они ведь у вас есть? — глаза Брана прищурились выжидающе и даже, как на миг показалось Арье, хищно.
Тирион смотрел хмуро, сложив руки на груди, между его бровей залегла глубокая складка, а уголки рта были скорбно опущены, он чуть постукивал ногой по полу и словно не понимал чего-то. На слова своего короля сразу же вскинул голову и даже подобие прежней его легкой улыбки мелькнуло на миг в бороде.
— Соображения у меня есть, ваша милость, хоть они несколько обрывочны.
— Сейчас все обрывочно и ненадежно, — горькая ирония сквозила в голосе брата. — Говорите.
— Что вы перед собой видите, ваша милость? Ну, кроме очевидного — человек, чья смерть была мучительной и довольно долгой.
Манера вести беседу вот так, составляя ее из вопросов и ответов, порой загадок и недоговоренностей, была обычна между ними. Они словно играли в игру, только им двоим известную.
— Не очень долгой — несколько часов, — лениво заметил Бран. Понял, что сказал что-то не то и сразу исправился. — Разумеется, в сравнении с предыдущими…
Изуродованное шрамом лицо Тириона приобрело подвижность, бровь над зеленым глазом выгнулась, уголок губ чуть кривясь задергался — он явно желал что-то сказать, но пока придерживал свою мысль. Ждал, что ответит Бран на заданный вопрос.
— Я вижу человека, — начал тот неуверенно, — что имел все шансы покончить с ней навсегда. Он не справился, но мы не станем его за это осуждать. Он был героем и умер как герой! — голос Брана наполнился силой и зазвучал уверенно. Жестко. Непреклонно. — Просто ему не хватило немного удачи.
— Верно, — голос Тириона приобрел обычные его вкрадчиво-насмешливые нотки, хотя сам он был серьезен и собран. — Но я говорил не о его отчаянной смелости и досадном невезении, меня интересует его смерть — так же как смерти всех прочих. Кроме Давоса, то случай особый.
Бран подался вперед, впиваясь в Тириона глазами и даже дышать перестал на миг.
— Жестокость, мой король, — тихо объяснил Тирион. — Я довольно неплохо успел узнать Джона и ее тоже. Оба они безусловно убийцы и им свойственна жестокость, но никогда бессмысленная — как может показаться, глядя на это, — он повел рукой, указывая на лежащее перед ними тело. — Смысл есть и сейчас, хоть и ускользает от нашего понимания.
Ну да, никогда не была свойственна такая вот жестокость Джону, но она?! После того, что она сотворила со столицей?! Слова, яростные и злые, чуть не сорвались с языка и Арья до боли прикусила нижнюю губу, а пальцы, сплетенные в замок, стиснула так сильно, что в суставах заломило. Сдержалась. Это Арья Старк, сестра короля, может громко и без стеснения высказывать все, что думает, королевской же прислужнице надлежит, скромно опустив глаза, молчать.
— Да, в этом тоже был свой смысл, — словно угадав ее гневную мысль, Тирион кивнул коротко в сторону окна, подразумевая то, что драконья королева сделала со столицей. — Я не сразу понял, ослепленный увиденным, но спустя время и поразмыслив немного, нашел в ее действиях смысл.
— Чудовищный смысл, — промолвил Бран, не глядя на Тириона.
— Разумеется. Но отрицать его наличие мы не можем.
— И мы не станем, — выдохнул Бран, полоснув коротким острым взглядом по маленькой фигуре своего десницы.
— Нет, мой король, мы не станем, — так же коротко отозвался Тирион и словно незримая нить протянулась между королем и десницей. Повязаны накрепко, поняла Арья, и уже давно. Некая общая тайна объединяет их и в ней кроется причина, почему именно Тирион тогда предложил возложить корону на голову Брана, а тот в свою очередь вырвал его из рук безупречных и вручил брошь десницы. Похоже на сделку.
— Ваш ум, как всегда, был полезен, лорд Тирион. А теперь идите, вам следует отдохнуть. И я жду вас к ужину, — мягко улыбнулся Бран, будто они что-то будничное и привычное здесь обсуждали. — Постараемся отыскать смысл.
— Что прикажете делать с…? — Тирион кивнул на тело перед ними.
— Как обычно, — и всхлипнул, после подавил горький смешок и добавил совсем тихо, — Вы помните второе заседание малого совета, лорд Тирион? Наши планы? Как мы спорили, забыв обо всем? Как горячо каждый доказывал свою правду и каждый был прав — все это было нужно и важно. Флот, городская стража, разбор завалов, восстановление зданий, назначения на должности, пища и кров для жителей столицы, долги, налоги… хорошее было время, хоть и сложное, вот бы вернуть его…
— И мы справлялись, ваша милость, пусть не блестяще и не со всем, но результаты есть и они перед нами, — Тирион улыбнулся и стал на мгновение похож на того весельчака-карлика, который когда-то расхаживал по Винтерфеллу во время визита короля Роберта. — Справимся и сейчас.
— Справимся. У нас нет выбора, — улыбка Брана снова стала сдержанной и фальшивой. — Ну, ступайте, милорд.
— Ухожу, ваша милость, — склонил голову Тирион и уже перед дверями обернулся. — А вы? Вам отдых тоже не помешает.
— Благодарю за заботу, но я побуду еще немного здесь. Хочу проститься.
Дверь за Тирионом затворилась и Бран скользнул по Арье внимательным взглядом.
— Что скажешь?
Сказать хотелось многое, но в словах этих не было ни малейшего смысла.
— Что ты хочешь услышать? — ей стало смешно на миг.
— Правду, — пронизывающий взгляд был колюч и беспощаден.
Арья знала какой правды желал от нее Бран и знала какими будут его следующие слова, отчаянно не желала их, хотела зажмуриться, зажать уши и не видеть, не слышать, не присутствовать. Не быть здесь. Не жить в этом ужасе. Брат не позволит ей — тоже ясно как день. Роскошь пребывать временами в иллюзии он предоставляет только одной своей сестре и эта сестра — не она.
— Он тоже приложил к этому руку, — Арья вздрогнула словно от удара. — Почему ты так упорно не желаешь слышать? Что тебя пугает до такой степени, сестрица? — Бран читал ее как открытую книгу.
Арья ничего не ответила. Присела на корточки, склонилась, всматриваясь в мертвое лицо, в цветущие на синюшной бледности черные отметины — им бы быть багрово-фиолетовыми, но в мертвом теле кровь давно застоялась и загустела. Вот это, сбоку на челюсти, точно от удара рукой, сжатой в кулак. Арья протянула руку и пощупала лицо перед собой, вжала сильнее пальцы, пытаясь найти — вот она, вмятина характерная. Он повредил ему лицо, с одного удара надломив челюстную кость. Сильно бил, не жалея. Хотел причинить боль. И ни капли не заботился о том, что будет после, а значит заранее знал, что перед ним не жилец. Знал, что делает и намеренно калечил. Уголок ее губ дернулся в горькой усмешке — у него всегда была тяжелая рука. Арья осматривала другие повреждения на теле, каждое из которых подтверждало правоту ее предположения. Она закрыла глаза, не потому что не могла смотреть, она и не к такому привыкнуть успела, а потому что не хотела ни за что поверить, что именно он это делал. Он просто не может! Но Брану нет никакого резона лгать и он никогда не ошибается.
— Глаза, — быстро проговорила она, украдкой вытирая слезу. — Его глаза, как думаешь, почему в этот раз он… их оставил?
У прежних, за исключением Давоса, были выколоты глаза. Один раз их и вовсе вырвали и приложили помутневшие глазные яблоки в отдельной шкатулке.
— Я не знаю, — Бран пожал плечами. — Я же не читаю в его мыслях. Ты так и не ответила мне — что тебя пугает настолько сильно?
— Причина, брат. У всего есть причина и во всем есть смысл — тут твой десница прав.
Бран улыбнулся и поманил ее к себе, а она послушно, как всегда в таких случаях, присела перед ним, глядя снизу вверх. Сухая исхудавшая рука потянулась к ней, погладила по лицу — Арья едва ощущала прикосновение, а тепла, исходившего от руки брата, не почувствовала вовсе.
— Я сумею прогнать твои страхи, сестрица, — он прихватил ее легонько и ласково за подбородок, — и сумею тебя защитить. Верь мне, — нежное прикосновение губ ко лбу. — И делай как я скажу. Ты сегодня же прекратишь свой маскарад — на ужине ты откроешься моему деснице, а после будешь присутствовать на каждом заседании Малого Совета — как моя сестра и советница.
Это не стало неожиданностью, рано или поздно Бран бы от нее этого потребовал, вопрос времени и его личных соображений, делиться которыми он не спешит, да и не надо ей.
— Бран, пожалуйста… прошу тебя, — Арья умоляюще на него посмотрела.
— Я тоже прошу — пожалуйста, — брат был непреклонен. — Мне нужна моя семья! Близкий человек рядом! Кроме тебя никого нет… — закончил он беспомощно и на секунду в глазах блеснула влага.
Арья прикрыла глаза. Давит на слабое и дергает за ниточки. Это нечестно, но он все равно прав, а она — заигравшаяся в странные игры девчонка и игры эти пора прекращать. Она сделает как просит Бран.
— Можно мне уйти? — но ей надо побыть одной, надо подумать. Подготовить себя к выходу из тени.
Сдержанный и все понимающий кивок головы — конечно, она может идти.
Поспешные шаги, она не смогла их скрыть, не сумела спрятать беспокойство и желание сбежать. Не вышло. Правда, от которой она бежала, долетела до нее словами в спину.
— Они до самого конца его не отпускали, в глаза смотрели. Мне тоже пришлось…
Арья сжалась как от удара плети. Вздрогнула и втянула голову в плечи, ускоряя шаг и не пытаясь уже скрыть ужас, затопляющий ее разум.
***
Лестница под ногами ползла медленно, словно неохотно. Вопреки своей привычке стремительно взлетать вверх по ступеням, Арья едва переставляла ноги, ощущая неприятную тяжесть. Не желала она сюда идти. Будь ее воля и вовсе бы не приближалась к башне десницы — здесь жили призраки. Воспоминания. Башня, что когда-то занимал ее отец, была разрушена во время штурма, нынешнее строение было новым и сильно отличным от прежнего, но это не имело значения. Арья все равно слышала шаги и голоса. Помнила.
Память держала это место не таким пустым как сейчас. Свита, привезенная ее отцом из Винтерфелла когда-то, была весьма скромна, но не настолько, чтобы башня создавала ощущение гулкой пустоты, местами даже немного жутковатой — как сейчас, при Тирионе. Стражник на дверях, мальчишка-прислужник, две горничных — вот и все, не считая самого лорда-десницу.
Тирион вздрогнул, когда она вошла после кроткого тихого стука в дверь и такого же тихого разрешения войти. Он явно ожидал за дверью кого-то другого, а сам ее визит очевидно причинял ему беспокойство, хотя, разумеется, он это отлично скрывал, быстро взяв себя в руки и учтиво улыбнувшись ей.
Нервно пригладил волосы ладонью, одернул винно-красный дублет, привычным жестом выровнял брошь десницы и беглым взглядом окинул комнату, после чего стал чуть более расслаблен. Он боится, поняла Арья, и не доверяет.
Она усмехнулась про себя, вспоминая тот ужин недельной давности и шокированное лицо карлика, когда она исполнила пожелание своего брата.
— Ему полезно будет, — хмыкнул тогда Бран иронично в ответ на молчаливый вопрос.
Арье оставалось лишь исполнить его просьбу и она, помолившись про себя, чтобы все прошло на сей раз гладко, опустила низко голову, по бокам свесились пшеничные локоны, а рука ее скользнула к подбородку, пальцы нащупали нужное — незримую границу между обычным и невероятным, нырнули под тонкое, подцепили край, потянули… «Ну же, давай!» — взмолилась она мысленно и мертвое лицо на этот раз отпустило, легко отслоившись от живой Арьи. Роскошные локоны сгинули без следа, рука ее встряхнула кожаную маску, сложила и в карман затолкала.
Она смотрела на мир своими глазами и краски вспыхнули чуть ярче, нос ее втянул воздух и сразу стал ощутим сочный запах запеченного мяса и ягодно-мятного соуса, едва уловимый запах расплавленного воска и незнакомый цветочный от вазы в углу. Мир ожил и стал принадлежать ей.
Тирион раскрывал рот, но не издавал ни звука, напоминая своим видом онемевшую лягушку, что силится сказать громкое «ква!», но ничегошеньки-то у нее не выходит.
Арья откинула голову назад, ощущая невольное превосходство. Не сказать, что она сильно любила это чувство, но в такие моменты оно всегда в ней возникало и всегда ей было приятно, хотя, кажется, в Черно-белом доме говорили о недопустимости проявления эмоций и особенно таких вот, как сейчас. Ровным и холодным, как лед на зимнем озере — таким должен быть никто. Не никто, а бесчувственное нечто, подумала она с отвращением. Она никогда не была никем, у нее есть стая и есть имя.
Арья положила руку на плечо Брана, сразу ощущая прилив сил.
— Леди… леди Старк, — наконец совладал со своей речью обалдевший от такого зрелища Тирион и тут же испуганно начал исправлять свою оплошность: — Ох, простите! Конечно же принцесса, ваше высоче…
— Можете остановиться на леди, милорд десница, это моя сестра еще хоть как-то терпит, — прервал его Бран и обернулся к ней с теплой сияющей улыбкой: — Здравствуй, родная, как всегда рад безмерно видеть твое лицо.
Голова его склонилась вбок и Бран поцеловал ее руку, все еще на плече у него лежащую.
— Простите, лорд Тирион, но у вас такое лицо, — Бран совсем по-мальчишески рассмеялся, громко, звонко и очень заразительно, будто в момент скинул с себя все тяготы и заботы, будто выглянул из-под тяжелых королевских одеяний тот самый задорный мальчишка, которого они все так любили.
Голова его откинулась назад и Арья не утерпела и взъерошила ему волосы, от чего тот расхохотался еще звонче, а после и Арья ему в унисон расхохоталась, когда Тирион, обретя дар речи, вымолвил:
— Я понимаю, что выгляжу смешно, но вы, Старки, умеете удивить, — и тоже позволили себе рассмеяться. — Так вот почему вы охрану отсылаете все время! — осенила десницу внезапная догадка.
— Зачем же мне охрана, с такой-то чашницей? — голос Брана искрился радостью, он снова откинул голову назад, заливаясь счастливым смехом.
Впрочем веселье их в тот вечер долгим не было и угасло в один миг, будто срубленная клинком свечка, тоскливая безысходность вернулась и удвоилась, стерев с их лиц улыбки.
Внимательные глаза Тириона следили за ней с недобрым прищуром, будто он был котом, а она — мышью. Но нет, сожрать ее не так-то просто! И она уж точно не мышь и совершенно точно не добыча. Не жертва. Ага, скажи это той безумной суке с драконом, что в любой момент может обрушить на их головы небо, язвительно подумала она тут же. Нет, все они — жертвы, пока эта, на Драконьем Камне, жива. Пока она дышит не будет им покоя.
— Вы сегодня как-то излишне нервны, лорд Тирион, — заметила она. — Что тревожит вас? Может быть я чего-то не знаю…
— На предстоящем совете меня ждет встреча с родственниками, — признался Тирион, чуть морщась. — Не всем так повезло с семьей как вам, миледи, цените это.
Точно! Она видела же алые стяги с золотым львом нынешним утром и слуги после засуетились, но после ее отвлекли и она совсем позабыла.
— Обещаю, что не дам вас в обиду, милорд, — шутливо пообещала она. Ответом ей был грустный смешок.
Заседания малого совета Арья всей душой возненавидела с того самого мгновения как Бран ее туда впервые притащил, объявив с ехидной улыбкой ее в качестве личной своей советницы. На немедленно последовавшее уточнение советницей по каким же вопросам будет леди Старк, отозвался внезапно Тирион, сухо и зло рявкнув, что по каким будет угодно его величеству. Так и было положено начало ее мучениям.
Помимо невыносимой скуки, страдала Арья и от повышенного любопытства к своей персоне. Бран мог сколь угодно сводить недовольно брови, а Тирион смотреть исподлобья и холодить голос — не работало. Как только переступала она порог зала для заседаний малого совета все взгляды, будто повинуясь чьему-то беззвучному приказу, устремлялись к ней. Под взглядами этими было неуютно, Арья вообще не любила находиться в центре внимания, потому и завела привычку являться на заседания вместе с Тирионом, каждый раз заходя за ним заранее. Десница имел обыкновение входить и сразу начинать говорить, чаще всего нес что-то незатейливое и забавное, выигрывая себе пару минут времени на оценку обстановки. Пока Тирион подобным манером стягивал на себя все внимание, Арья обычно просачивалась бесшумно и занимала самый дальний угол. Нехитрый ее маневр Тирион раскусил моментально, иногда позволяя себе безобидно подшучивать на сей счет и рассказал ей как любила являться в совет Санса в те редкие случаи, когда была нужда в ее присутствии. Сестра являлась самой последней, с непременным легким опозданием, вынуждая всех ее ждать, и конечно же каждый раз в тщательно подобранном платье и украшениях, всегда ослепительно прекрасная. В голосе Тириона сквозил чистый восторг, глаза его туманились и Арья подумала, что воспоминания о встречах с Сансой для него подобны редким драгоценным жемчужинам, он их все хранит бережно, время от времени достает и рассматривает. Он любит ее сестру, поняла Арья, любит так сильно, что смирился абсолютно со всем, включая ее полнейшее к нему безразличие. Не было в той любви ни страсти, ни ревности, ни желания обладать, а лишь больная собачья преданность. Ничего он от нее не ждал и не хотел, кроме как знать, что она живет, дышит и расхаживает в стенах Винтерфелла в своих красивых платьях.
Как только Арья осознала все это, первым делом возблагодарила богов, что не успела отпустить никакой дурацкой шуточки по этому поводу. Можно посмеяться над короткой легкой влюбленностью, чувства же Тириона к Сансе были совсем иного рода, над таким не шутят. После свалилось понимание, что именно по причине этой любви Тирион предал ту, что называл своей королевой и подтолкнул Джона к ее убийству. Разумеется, свою шкуру Тирион тоже спасал, но и под удар ведь он себя подвел из-за Сансы! Потому и доверяет Бран так безоговорочно Тириону, уж он-то несомненно знает всю силу этой любви. Но как же должно быть больно — вот так любить, не получая ничего в ответ. По спине ее пробежал холодок — ведь именно так Санса любила Джона, а тот в свою очередь… У Арьи даже голова закружилась оттого как все туго, страшно и сложно заплелось. У нее самой все тоже могло быть непросто, если бы не решила она все одним моментом, отсекая для себя саму вероятность всякого романтического чувства.
***
Заседания королевского совета вызывали у Арьи чувство стыда и каждый раз после она винила себя за глупость и эгоизм. Как она могла быть так слепа? Не понимала, не видела упорно, что оставляет Брана в змеиной яме, среди чужих людей и чужих богов, в стенах, что никогда не станут ему домом и на самом опасном месте из всех возможных — на троне.
И они с Сансой, при полном осознании всей опасности и зыбкости положения Брана, все же оставили его одного. Ни разу не задумавшись даже, полностью отдались своим эгоистичным устремлениям и порывам. И если Сансу еще хоть как-то понять было можно, то себе самой Арья оправдания не находила. Да, разумеется, очень хотелось поверить в то, что все завершилось наконец, что миновал темный период в жизни и что дальше ждет будущее, если не светлое и сияющее, то хотя бы относительно спокойное, ну уж точно без потрясений такой силы, что все сметают на своем пути и камня на камне не оставляют от прежней жизни.
Но если быть с собой честной, то где-то в самой глубине души Арья знала всегда — ничего не завершилось, было во всем случившемся нечто неуловимое и скрытое, пугающее. Потому она и сбежала так стремительно в свое плавание. Чуяла ведь, внутренним каким-то чутьем вот то самое, притаившееся до времени и ждущее удачного часа и вот оно дождалось и вернулось во всем своем ужасающем блеске. Зло всегда возвращается, если оставить ему хотя бы малую лазейку, а для драконьей королевы даже не лазейку, а целые огромные ворота, гостеприимно распахнутые, оставили без присмотра. Так чему же теперь удивляться? Все они сейчас платят за свою недальновидность.
Совет нынешний был сильно отличен от предыдущих, хотя бы уже тем, что помимо привычных лиц, присутствовал на нем Хранитель Запада — сир Давен Ланнистер. Назначение свое он получил еще от Серсеи, а Бран по какой-то причине ничего менять не пожелал и теперь глядя на этого человека, Арья, кажется, понимала, что все дело в подвохе, ждать коего от сира Давена не приходится, что на фоне многих других было весомым достоинством. В столицу львиный лорд прибыл по личному приглашению короля, так что его ждали и никаких вопросов его присутствие не вызывало, а вот что здесь делает леди Дженна Ланнистер Арья решительно не понимала, и ладно если б та леди просто в столицу вслед за племянником увязалась, но она и на королевский совет с ним притащилась! А Бран на это ни слова не сказал — к большому удивлению Арьи и явному неудовольствию Тириона. Тучная эта дама, облаченная в алый бархат и золотое кружево, была язвительна и зла, особенно от ее острого языка доставалось Тириону, она больно жалила его то и дело, не щадила совершенно. Сир Давен злых острот не отпускал, а просто выказывал своему родичу совершенно неприкрытое презрение, разговаривал с ним сухо и ни словечка не вымолвил сверх необходимого. В то же самое время с Браном он был учтив, внимательно слушал его и совершенно очевидно, что прислушивался, а чуть ранее, до начала совета, очень тепло говорил с Бриенной.
Арья предполагала, что отношения Тириона с родичами не всегда были так дурны и испортились после смерти лорда Тайвина, как поговаривали от руки Тириона. И если и были призрачные шансы отношения эти худо-бедно выровнять, то дальнейшее его десничество у Дейнерис Таргариен и последующий штурм столицы, унесший жизни Серсеи и Джейме, поставили на отношениях Тириона с семьей окончательный крест и сейчас его принимают и терпят лишь по причине занимаемой должности. И кто знает не прибили бы его дорогие родичи втихаря, если бы он осмелился вернуться домой на Утес и если бы не стоял за его спиной король.
Удивительным было то, что Тирион такое отношение родни принимал с молчаливым смирением, а вот Арья смиряться не желала. Ее дико раздражала эта Дженна с ее усмешками и остротами, раздражали ее манеры и даже звук ее голоса. Да кто она такая эта Дженна?! Ее и быть-то тут не должно, пусть благодарит, что перед носом двери не захлопнули! Да, возможно Тирион заслужил, но он был десницей ее брата. И он всегда был добр с Сансой. И ни разу ничем не задел и не обидел саму Арью. А на обиды и печали львиного семейства ей было плевать, они были ей чужими, а вот Тирион нет. Разумеется, родным и близким Тирион ей не был тоже, но и чужим назвать его она не могла — они были сейчас на одной стороне. Поэтому поймав затравленный взгляд Тириона после очередной едкой реплики леди Дженны, Арья резко поднялась со своего места, нарочито медленно задвинула стул и так же медленно пошла вдоль стола, глядя прямо перед собой.
Дошагала до места Тириона, остановилась позади его кресла и чуть так постояв, положила руку ему на плечо. Молча обвела взглядом всех присутствующих и уставилась прямо в глаза леди Дженне. Та ответила ей таким же прямым взглядом. Было неприятно, но Арья продолжала смотреть и под ее немигающим взглядом леди Дженна сначала дернула плечом, после скрестила руки на груди, будто желала отгородиться этим жестом от ее недоброго, холодного взгляда и наконец отвела глаза, а после и вовсе отвернулась. Арья еще какое-то время ее рассматривала, отмечая про себя, что сейчас весь блеск и вся уверенность с нее слетели и ни богатое платье, ни золотые украшения, усыпанные изумрудами, ни сложная изящная прическа не могли спрятать правду — перед ней была немолодая, увядающая женщина, пережившая и плохое и хорошее, возможно очень неглупая и точно не слабая, но совершенно обычная и женщине этой не по плечу такие игры. А еще она как-то запоздало вспомнила, что Дженна конечно Ланнистер, но в замужестве — Фрей и что ее жалкий муженек жив, равно как и последний из четырех сыновей. И вспомнив это, позволила себе недобро усмехнуться, после утратила к Дженне, да и вообще к Ланнистерам, всякий интерес и лишь скользнула резким неприязненным взглядом по Давену, который правда даже не заметил этого, весь сосредоточившись на обсуждении произошедшего в Просторе.
Арья так и простояла весь остаток совета за креслом Тириона. Бран на ее выпад, разумеется, ничего не сказал, но поймав ее взгляд чуть заметно улыбнулся ей, выражая молчаливое одобрение.
Бесконечные обсуждения и споры нынешнего совета наконец были завершены и все потянулись к выходу, вслед за королем. Тирион же слез с кресла и первым делом взял обе руки Арьи в свои и горячо расцеловал.
— Я благодарен, моя леди, — искренне и тихо проговорил он и глаза его увлажнились.
Арье стало неловко и она тряхнула головой, прогоняя это чувство, а Тирион продолжил спокойно говорить о том, как повезло Давену избежать брака с одной из бесчисленных девиц Фреев — после того страшного и загадочного происшествия в Близнецах все прошлые договоренности попросту утрачивали смысл, а Арья слушала его и понимала — он знает все и он будет молчать.
Перекинувшись еще парой шуток с Тирионом, Арья оставила его, потому что было у нее одно дельце — маленькое, но важное, и для этого ей требовалось отыскать Подрика, которого на совете конечно же не было и искать его было бы логичнее всего в Башне белого меча, а соответственно была велика вероятность встретить там Бриенну, чего очень не хотелось.
К Бриенне Арья питала исключительно добрые чувства, но говорить откровенно с рыцарственной девой не желала. И уж точно не желала рассказывать ей, как дикой кошкой, вся напружинилась и изготовилась к смертоносному выпаду, сжимая в одной руке обнаженный кинжал валирийской стали, а пальцами другой поглаживая нежно рукоять Иглы. Как застыла так на палубе корабля, в окружении недобрых взглядов взбунтовавшейся команды и чувствуя за спиной тех немногих, кто сохранил верность. Как после рука ее сжимала крепко в кулаке давно немытые отросшие волосы с проседью и как полоснула уверенно, вспарывая горло. Как хлынула кровь одуряющим потоком и как тяжело упало под ноги ей тело. Как смотрела бесстрашно в глаза людей, которых подталкивал в спину страх, как примеривалась, как оценивала холодно — кто следующий. А по шее стекала теплая кровь из разрезанной щеки — она успела увернуться и клинок задел ее лишь по касательной. Как после вышел капитан и встал между ней и мятежной командой, уверенным голосом уладил все, пообещав немедленно поворачивать назад. Она тогда возблагодарила всех богов, что послушала Давоса и приняла того капитана, что он ей рекомендовал и тем самым спас ей жизнь. Потому что она конечно же положила бы там многих, но все ей точно были не по силам и кто-то бы ее достал, ранил, а дальше по нарастающей — к фатальному некрасивому концу. Она не рассказывала об этом даже Сансе, ускользнув ловко от вопроса про шрам. Брану только рассказала и после жалела, что так и не смогла поблагодарить Давоса и покаяться перед ним, что не послушалась его совета и вовсе не плыть сразу в таком направлении, а сначала поплавать несколько лет в знакомых водах, понять нюансы длительных морских путешествий, которым не научишься заранее, а только на своей шкуре узнаешь. Бран не укорил ее ни единым словом, обнял только крепко и прошептал в волосы:
— Я рад, что ты уцелела. И рад, что вернулась.
Бриенна всего этого не знала, но прекрасно понимала — Арья не просто так прервала свое путешествие, произошло нечто очень плохое и поэтому задавала вопросы.
Арья слишком уважала эту женщину, чтобы отмахнуться от нее глупой шуткой, уж не говоря о том, чтобы оскорбить ложью. Резко осадить ее, чтоб ни о чем не спрашивала, она не могла тоже — леди когда-то дала клятву их матери и сдержала ее, нашла и защитила Сансу, а сейчас верно служила Брану. Она имела право на вопросы, ее беспокойство было искренним, а причиной была все та же клятва и чистое благородное сердце. Рассказывать же правду Арья была не готова, поэтому выбрала всячески избегать откровенных разговоров с леди-командующей. Вот и кралась сейчас окольными коридорчиками, выглядывая из-за поворотов опасливо.
И пока шла, размышляла о итогах минувшего совета. Сир Давен Ланнистер уходил, пряча в усах самодовольную усмешку, и сейчас наверное уже бежит скорее к мейстерам строчить бесчисленные письма с приказами войскам собираться и выступать, потому что именно ему было поручено возглавить армию, которая выдвинется в Простор для исправления всего случившегося, вернет захваченный Хайгарден и притащит к трону короля мятежного лорда Редвина, что вступил в преступный сговор с драконьей королевой и сейчас засел в захваченном замке, словно бы имел на это все права. Быстро такие дела не делаются, как заметил на совете Бран, но и промедление тут недопустимо и потому сиру Давену было велено спешно собирать войска Ланнистеров, те что есть, и выдвигаться в Простор, а позже, как обещал Бран, подойдут армии Долины и Речных земель. Когда же Давен позволил себе высказать сомнение на счет присутствия этих армий, Бран успокоил его, сообщив, что армии будут, потому как он отправил туда свою советницу и для усиления еще и свою сестру — ее милость королеву Севера. Арья при этих словах хмыкнула про себя, понятно, братец отрядил Сансу дать ускоряющего пинка дядюшке Эдмару и поманить пальчиком кузена Робина. Знал кого посылать, Санса преуспеет несомненно в обоих направлениях и армии приведет.
Еще обсуждались мятежники и предатели — леди Грейджой и принц Мартелл. Бран объявил, что если кто-то из них попадет в руки сиру Давену, то надлежит приволочь их в столицу в цепях, а уж дальше сам король будет решать их участь.
— И никаких случайных смертей в бою, — предостерег Бран, — особенно касается принца Мартелла.
А вот что касается сира Герольда Дейна, то тут приказ был однозначен и короток — если попадется вдруг в руки, то казнить незамедлительно. Учитывая, что поговаривали про этого рыцаря, приказ был мудрым и единственно верным.
— А если попадется… — сир Давен оборвал сам себя и выразительно замолчал, хотя всем присутствующим совершенно ясно было, кого он имеет в виду.
— Если на вас свалится невиданная удача пленить моего непутевого кузена, — расплылся в нехорошей улыбке Бран, — то с ним надлежит поступить так же как с принцем Мартеллом — сковать по рукам и ногам и ко мне доставить невредимым. Впрочем на него можете не рассчитывать, так же как и на нее — засели оба на своем проклятом острове, не выманить. Да и не надо нам сейчас.
Дальнейшие вопросы Бран мягко, но решительно пресек, так и не дав прозвучать имени Джендри. Арья была уверена, что это он для нее лично сделал и была благодарна.
Так что уходил сир Давен довольным, радость его не омрачал даже тот факт, что его командование армиями не будет единоличным и придется ему делить эти почетные обязанности с лордом Ройсом, когда тот прибудет из Долины.
А вот сир Бронн покидал зал совета в настроении препаршивейшем, хоть и старался не подавать вида, но был разозлен и весь кипел и бесился внутри себя и наверное его даже понять было можно, взбесишься тут, когда замок отвоевали, жена сбежала, самому тоже пришлось бежать позорно, от короля нагоняй получил, а в довершении всех горестей еще и с должности поперли. Правда не на улицу выставили, но слететь с поста мастера над монетой и получить взамен место командира золотых плащей и правда радости мало. Это перемещение с одной должности на другую, правда, Бран постарался обставить достойно, сказал, что де, времена неспокойные, в столице могут и беспорядки начаться и всякие поползновения со стороны противника не исключены и ожидаемы, а потому требуется на этой должности человек не только проверенный и надежный, но и толковый, разбирающийся в вопросе, кому попало такое ведь не доверишь, а сир Бронн когда-то себя на этой должности проявил блестяще, так что никому больше его милость вверить покой и безопасность на улицах столицы не может, кроме сира Бронна. Означенный сир делал вид, что польщен, обещал приложить все усилия, не подвести и оправдать доверие… но все это было ложью и понимали это все и прежде всего сам Бран, однако вещал себе елейным голосочком, не оставляя никакого выбора и сир Бронн принимал все безропотно, засунув свои разочарования куда подалее, ведь деваться ему было некуда.
Леди Дженна попробовала было заикнуться, что на должность мастера над монетой может предложить… кого она там предложить собиралась из бесчисленных Ланнистеров так никто и не узнал, потому как король перебил ее, заявив, что в рекомендациях не нуждается и мастер над монетой у него уже есть, ожидается со дня на день из Староместа. Леди Дженна заткнулась благоразумно и спорить не стала. Понятное дело, что Хайтауэры расстарались, зря что ли леди из их дома в ближайших советницах короля сидит?
Дальнейшие мысли Арьи от совета отрешились и все сосредоточились на поиске неуловимого сегодня Подрика. Он нужен ей был для одного небольшого дельца. Искомая личность была обнаружена в оружейной, где он пытался при помощи мальчишки-оруженосца приладить сползающий все время наплечник. Вид Подрик имел взъерошенный и разгоряченный, явно после тренировки был, глаза его поблескивали довольно и засияли совсем уж при виде Арьи, что бочком в приоткрытую дверь протиснулась, махнула оруженосцу, отгоняя того в сторону и сама уверенно взялась за ремни, крепящие наплечник, с первого раза туго и ладно тот пристегнув. С Подом они как-то моментально сдружились, постоянно болтали непринужденно, шутили и много смеялись, при каждой возможности сбегая вместе из замка бродить по улицам столицы. Вылазки эти они, понятное дело, совершали в ночное время в основном, хотя могли и днем прогуляться. Бран махнул рукой на свой строгий запрет для нее и сказал, что все равно ведь не удержишь, так пусть лучше вдвоем с Подриком по ночным улицам шатается, чем в одиночку. Ну они и шатались с радостью, заворачивая во всякие сомнительные местечки порой, как-то раз даже влезли в драку, за что нарвались по возвращении на королевский гнев. Впрочем Бран, хоть и изругал их страшно, отошел быстро и уже успокоившись, беззлобно поинтересовался:
— Ну вы хоть не посрамились, я надеюсь? Не выхватили от столичного отребья? Дали достойный отпор противнику?
— Не сомневайтесь, ваша милость, — тут же бодро отрапортовал Подрик, искрясь нахальной белозубой улыбкой. — Противник был повержен и улепетывал после отчаянно.
Арья хихикнула в подтверждение. Они и правда тогда славно накостыляли той подвыпившей компании, что прицепилась к ним по выходу из таверны в Блошином конце.
— Вот же парочка неуемная, — усмехнулся Бран, — спелись — не растащишь! Ладно, вреда от ваших похождений нет, так что веселитесь пока еще можно, — махнул он на них рукой.
Они и веселились. А еще именно Под помог ей осуществить один замысел. Как-то раз Бран обмолвился, что скучает по тому мятному чаю, что заваривали в Винтерфелле в непременных пузатеньких глиняных кувшинчиках и Арья загорелась мыслью такие завести здесь, в Красном замке, для Брана, чтобы недостижимый ныне дом стал для него хоть на полшажочка ближе. Бран и сам мог бы давно приказать такие изготовить, только он этого не делал и не сделает, Арья это знала прекрасно. С вопросом о том, где тут самая лучшая гончарная мастерская она пришла конечно же к Поду и тот не подвел, сам лично отвел ее в уютную лавочку, уставленную различными изделиями, за которой, если перейти через задний двор, располагалась просторная мастерская. Там они и заказали дюжину маленьких пузатых кувшинчиков. Арья не собиралась сообщать кто они и для кого заказ, а вот Подрик не постеснялся, после чего они получили уверения, что заказ их будет выполнен в самом наилучшем виде и в кратчайшие сроки. Мастер не обманул и спустя означенное время Арья гладила округлые гладкие бока, любовалась приятным теплым отблеском на отполированной темно-коричневой поверхности и пришла совсем уж в восторг, когда мастер продемонстрировал ей еще и чашечки — маленькие и округлые, такие же простые и приятные. Чуть смущенно улыбаясь, мастер сказал, что посчитал правильным изготовить что-то подходящее, потому что нелепо же из таких вот простых кувшинчиков наливать чай в изящные чашки из тонкого фарфора. С мастером Арья была совершенно согласна и они с Подом, щедро расплатившись, забрали и кувшинчики и чашечки, уложенные в плетеные корзиночки, заботливо выстланные чистыми кусками мягкой ткани. А уже вечером Арья заваривала Брану в них мятный чай и смотрела, улыбаясь на счастливого брата, который благодарил ее раз уже наверное десятый и в глазах его сверкали слезинки.
— Заверни при случае к мастеру и скажи, что он очень порадовал своего короля, — попросил Бран и в руке его тускло блеснула монета — большая, медная, с вычеканенным вороньим профилем.
— Что это? — заинтересовалась она.
— О, это особая монетка, — улыбнулся Бран, — показавший ее страже у ворот замка, будет немедленно сопровожден ко мне лично.
— Пропуск?
— Можно и так сказать, — согласился Бран. — Я же не принимаю людей каждый день, а промедление иногда бывает смертельно.
— Сам придумал?
— Сам, — Бран взглянул на нее лукаво. — А ты подумала уже, что это Тирион?
— Была мысль, — не стала отрицать Арья. — Я рада, что ошиблась. Из тебя вышел хороший король, брат.
— Не смущай меня, — замахал он руками в ответ, — давай уже чай пить, пока не остыл, — и взялся за чашечку, поднес к губам, вдохнул аромат и сделал первый осторожный глоток. Прикрыл глаза и лицо его осветилось безмятежной счастливой улыбкой.
***
Беспокойная жаркая ночь измучивала, не давая заснуть и Арья вся извертелась на влажных от пота простынях; лишь только далеко за полночь удалось ей забыться чутким нервным сном. Во сне она убегала через душную липкую темноту леса, а переливчатый зловещий вой летел за ней по пятам, теряясь в кронах деревьев, что угрожающе раскачивались, потрясая ветвями. Почему же она бежала от волчьего воя? Она ведь из дома Старков, с каких пор волки стали для нее угрозой? Почему вдруг она так панически боится волка? Почему она боится… Нимерию?! Это совершенно точно была Нимерия, чьи желтые глаза смотрели и не узнавали.
А ноги несли ее вперед и вперед, пока не навалилась жаркая тьма, клацающая клыкастой пастью, а руки отчего-то оказались перепачканы горячей липкой кровью и мокрой грязью, земля под ногами стала рыхлой и вдруг начала обваливаться, сползать куда-то в открывшийся внезапно провал и не удержавшись, она полетела в темную сырую глубину, отчаянно пытаясь уцепиться за обнажившиеся корни деревьев, но они лишь царапали ей руки. Она все падала и падала, поглощаемая стылой могильной мутью, пока не сцапали ее чьи-то черные руки, будто густо припорошенные угольной пылью до самых локтей, руки эти встряхнули ее, словно соломенную куклу, и Арья повисла в невесомости, будто муха, угодившая в бочонок с медом. Гадкое чувство беспомощности ужасно злило ее, даже во сне. Тем временем изловившие ее руки сложились так, будто незримый обладатель их крепко задумался и Арья смогла рассмотреть, что руки были с тонкими хрупкими запястьями и изящными пальцами, явно женские, а по бархатистой коже, припудренной углем, ветвились тонкие золотые линии. Пока Арья рассматривала, руки пришли в движение и левая насмешливо похлопала ее по щеке, правая же пощелкала пальцами и выудила откуда-то из пустоты алую ленту, коя мигом была пристроена ей на глаза и вокруг головы обвязана крепко, а над ухом ей шепнули с тихим хриплым придыханием:
— Тебе оно ведь без разницы, все равно ни черта не видишь, хоть и смотришь во все глаза.
Смех, тихий и вкрадчивый, прозвучал ужасающе довольно и была в нем недобрая нота предвкушения, словно смеющийся ждет теперь чего-то редкого и самого для себя вкусного. Глаза под лентой нестерпимо ожгло, после полоснуло будто лезвием и Арья почувствовала резкую боль и как по щекам текут тонкие и горячие кровавые ручейки…
Что-то загрохотало вдали и грохот этот все нарастал, обращаясь в назойливый стук, после и голос чей-то прорезался и Арья раскрыла глаза, вскакивая и усаживаясь на постели. Она видела и могла двигаться. Проклятой ленты на глазах не было, так же как не было подземной бездны и жутких завораживающих рук, а была все та же комната, в которой она заснула. Вокруг стояла глухая ночь, из открытого окна тянуло долгожданной прохладой и слышался шум дождя. Колотились в двери, которые она имела обыкновение запирать на внутренний засов. Оттуда же доносился голос служанки отчаянно взывающий к леди Арье, умоляя ее проснуться, кричащий что-то про его милость… Бран! Что-то с Браном дурное случилось, поэтому и прибежали за ней среди ночи! В коридор вылетела как была — в ночной сорочке и босая; не чуя под собой ног, неслась в сторону королевских покоев, проклиная себя, что не поселилась поближе, предпочтя отдаленную часть дворца, наиболее тихую и безлюдную. Служанка, сильно отставая, бежала позади, выкрикивая что-то в спину ей — Арья не слушала и растрепанной легкой тенью летела по коридорам и лестницам, все быстрее и быстрее.
Двери в покои короля были закрыты и перед ними стоял королевский гвардеец, преграждая путь всякому желающему пройти внутрь. Глухой шлем закрывал его лицо и Арья не смогла опознать кто перед ней и уже было открыла рот и начала что-то говорить, но ее и без того немедленно пропустили, делая короткий шаг в сторону и приоткрывая дверь. Свет упал под другим углом и она поймала знакомый взгляд в прорезях для глаз — Подрик.
— Что я там увижу, Под? — она все же позволила себе эту небольшую слабость.
Но он коротко головой покачал и ничего не ответил, только в молчаливой поддержке аккуратно сжал ее локоть на секунду, пока она проскальзывала в приоткрытую им дверь.
В комнате было светло, как днем. Полыхали ярко факелы на стенах и масляные светильники цветного стекла, пыхал жаром камин, плясали языки пламени над жаровней в углу и многочисленные свечи горели. На большой кровати металось худое тело ее брата, облепленное мокрой насквозь сорочкой. Странным было это зрелище и жутковатым — нижняя половина тела была недвижима, а верхняя все время пребывала в движении, неестественно выгибаясь и стремясь выкрутиться из крепкой хватки Бриенны, что с усилием прижимала руки Брана к постели и отчего-то там, где она держала его за запястья, цвели алые пятна на белых простынях. Рядом Сэм стоял на коленях на постели и склонившись к Брану что-то пытался там с ним сделать, пыхтя от натуги, когда Арья на деревенеющих ногах подошла поближе, то поняла — Сэм пытался разжать ему зубы чем-то тонким и металлическим. А дальше все заслонило лицо Брана — белое и покрытое испариной, сквозь плотно стиснутые зубы бежала слюна и какая-то белая пена сбивалась в уголках рта, глаза же были раскрыты широко и полностью затянуты страшной белой пленкой.
— Сэм! — вскричала Арья. — Прекрати немедленно! Ты поранишь его!
Королевский мейстер в ответ бросил на нее дикий совершенно взгляд, узнал и сразу унялся, послушно откатился от Брана и спешно кинулся ей навстречу.
Бриенна же бросила виноватый взгляд из-под растрепанных волос:
— Если я не буду держать — он снова повредит себя, — и она кивком указала на кровавые пятна под руками Брана и на маленький ножичек, отброшенный в сторону — тоже со следами крови.
Он сам себя порезал, поняла Арья и зажала рот рукой, заглушая испуганный всхлип. Тем временем над ней навис коршуном Сэмвелл и быстрыми короткими фразами поведал о происходящем — эти приступы случаются иногда во время видений, чаще всего король справляется сам, но порой не может и тогда приходится силой вливать в него любое средство, способное в кратчайшие сроки погрузить в сон, только не всегда удается провернуть такой трюк. И вот Сэм послал за Арьей и очень просит ее хотя бы попробовать.
— Попробовать что? — она совсем растерялась.
— Сделай так, чтобы он тебя узнал и услышал. Давай, говори с ним, — Сэм подтолкнул ее к постели.
— О чем? Сэм, что мне говорить? — она мялась и жалась, не понимая толком чего он от нее хочет и боясь навредить еще больше.
— Да обо всем! — Сэм закатил глаза, досадуя на ее недогадливость. — О нем, о вас, о доме, вспоминай прошлое, мечтай о будущем… в общем, докричись до него.
И она докричалась. Смогла, сама не поняв как. Она и не помнила о чем говорила, когда сжимала его пылающее лицо в ладонях, кричала, а может шептала, глядя неотрывно в эти жуткие белые глаза. У нее получилось. Тело Брана в их с Бриенной хватке обмякло, он перестал вырываться, голова запрокинулась, глаза закрылись, но за миг до этого она успела увидеть, что страшная молочная пелена ушла. На плечах она почувствовала пухлые руки Сэма, который мягко и настойчиво ее от брата оторвал, приговаривая, что она смогла и дальше уже он сам.
Арья сползла с постели на пол и прямо так уселась, отирая пот со лба рукавом. Сидела и смотрела как привычно Сэм вливает в Брана какой-то отвар из широкой пиалы, придерживая аккуратно голову и как Бриенна отдает через приоткрытую дверь какие-то тихие распоряжения.
Через несколько минут комната наполнилась слугами — Брана осторожно подняли с постели, срезали с него пропитанную потом и заляпанную кровью сорочку, обтерли обнаженное тело, надели свежую сорочку и уложили не на постель, а на широкое ложе в самом углу возле распахнутого окна, предварительно устелив его чем-то мягким и подложив подушки, накрыли легким покрывалом. Распахнули все остальные окна, вымыли пол, собрали все с постели и унесли, зажгли благовония в курильницах по углам, принесли большой запотевший кувшин с ледяной водой, в котором плавали куски крупно нарезанного лимона, погасили большую часть освещения, оставив только пару свечей и один зеленоватый светильник.
— Миледи, идите отдыхать, я побуду с ним до утра, так что не беспокойтесь, — обратился Сэм к Бриенне.
Та устало выдохнула, откидывая со лба взмокшие короткие завитки волос и кивнула, соглашаясь.
— Вот, — Сэм протянул ей маленький флакончик, — если вдруг не сможете заснуть. Три капли на кубок воды.
Бриенна молча приняла флакончик, благодарно улыбнувшись и тихо вышла, прикрывая дверь, о чем-то там говорила еще с Подом, но здесь было неслышно.
— Вы тоже можете идти, леди Старк, он теперь проспит до завтрашнего вечера, — начал было Сэм.
— Нет, — оборвала Арья попытку ее отправить, — я останусь с братом.
— Как желаете, — не стал возражать Сэм. — Могу предложить успокаивающий настой…
И вдруг смутившись резко, отвел глаза в сторону, отошел к комоду в углу и сразу же вернулся, протягивая ей что-то темное, при ближайшем рассмотрении оказавшееся просторным халатом, судя по всему принадлежавшим Брану.
— Не думаю, что ваш брат будет против, — промолвил он, старательно глядя себе под ноги и Арья поняла, что ночная сорочка ее и так почти прозрачная, сейчас и вовсе ничего не скрывает из-за влажности и поспешно приняла халат из рук Сэма, накинула и завязала пояс потуже.
— Настой не нужен, а вот от вина я бы не отказалась, но здесь кажется нет…
— Нет, — подтвердил Сэм, — брат ваш вина не пьет и в покоях своих его не держит, но я сейчас попрошу принести, — он метнулся к дверям.
Вино принесли быстро и Арья, усевшись в кресло с высокой спинкой сделала глоток и наконец позволила себе вздохнуть и расслабленно откинуть голову, наблюдала как Сэм ловко и бережно накладывает на поврежденные запястья Брана густую мазь и туго бинтует, как обтирает влажным куском ткани его лицо, убирая волосы со лба и после наносит уже другую мазь на искусанные растрескавшиеся губы, после усаживается в кресло рядом.
Чуть подумав, Арья налила вина в чашу и молча протянула Сэму, тот принял с благодарностью, отпил немного и наконец посмотрев на нее прямо, предложил:
— Поговорим?
— Поговорим, — согласилась Арья. — Ты искренен в своей заботе о короле.
— Для меня он больше чем король. Он мой друг.
— Непросто это — быть другом короля?
— Непросто. Но это не имеет значения и мы все не можем жаловаться, потому что ему приходится тяжелее, чем любому из нас. Власть для него не привилегия, а тяжкая ноша и все что мы можем — это помогать ему в меру своих сил.
— Ты хороший, — улыбнулась ему Арья.
— Мне говорили, — улыбнулся Сэм в ответ.
— Брану повезло с тобой.
— А нам всем повезло с ним. Хорошо, что вы вернулись, — сменил он направление их разговора, — он скучал. Нет, не говорил конечно прямо, но много вспоминал про ваше детство. Он точно стал счастливее, когда снова увидел вас, миледи. И хорошо, что сейчас вы здесь, без вас было бы много хуже.
— Эти его… приступы, они часто бывают?
— Раньше нечасто случалось и не так плохо, но с тех пор как она вернулась, — Сэм покрутил в руках чашу, — он пытается понять и оттого смотрит куда не следует. Результат вы видели. Переубеждать его бессмысленно, он не послушает, он считает, что должен.
— Бремя власти?
— Бремя его дара.
— Как вы справлялись раньше, когда меня не было в столице?
— Леди Хайтауэр, — Сэм печально улыбнулся, — у нее получалось его успокаивать. Но сейчас она в отъезде, как вы знаете.
— Я не видела ее, какая она?
— Мудрая. Спокойная. Со своими тайнами. Конечно, действует на благо своего дома, но брату вашему искренне предана. Она никогда ему не навредит.
— Послушать Сансу, так та леди само зло во плоти.
— О, королева Севера не любит нашу госпожу над шептунами, та ее тоже не сильно жалует, а как по мне, то они друг друга стоят.
— Не сомневаюсь, — расхохоталась Арья и отсмеявшись, резко посерьезнела. — А что думаешь ты о драконьей королеве? Ее ты видел после возвращения?
— Не довелось — король счел неуместным мое присутствие на той встрече. Что до нее прежней, я думаю, что мы все в ней ошибались. Мы смотрели на ее армии, на ее драконов, слушали про ее деяния в Эссосе, ну и на красоту ее смотрели, что уж тут. И позабыли о главном, а ведь всех нас этому учили в свое время — история ее семьи. Вы помните историю завоевания, леди Старк?
— Помню. Я когда-то восхищалась королевой Висеньей.
— Во-о-от! — наставительно произнес Сэм. — Восхищались! А почему? А потому что не видели главного за пластом времени, но вот она перед вами сейчас. Пусть не Висенья, не так уж это важно, но точно такая же всадница дракона с валирийской кровью. А ее сестра? Рейнис? О ней до сих пор легенды слагают, какая она была красивая и утонченная, как любила поэзию и музыку. Но ведь эти прекрасные женщины делали ровно то, что и Дейнерис — садились на дракона и выжигали все с ними несогласное. Разве они давали кому-то настоящий выбор? Умереть или преклониться — это не выбор ведь, а сущее издевательство. Они же и шанса никому не оставляли, не слушали даже! Сейчас вы мне можете привести в пример королеву Алисанну, скажете какая она была добрая и великодушная, как она ни разу не подняла свою Среброкрылую в небо ради битвы, но… в то время было кому повоевать и без нее — это во-первых, а во-вторых, как думаете поступила бы добрая королева, если бы их семейку попросили убраться прочь на свой Драконий Камень? Вот если бы люди Вестероса не пожелали подчиняться их власти? Нет, все они одной крови. Люди разные, безусловно, но кровь одна. И кровь эта всегда сыграет, если создать нужные условия. Потому что драконы — это может быть и прекрасно, когда они живут сами по себе, но вот драконы под седлом — уже иное. Это не просто власть и сила. Это страх. Это взгляд с непостижимой высоты и что ты ни делай, как ни прыгай там внизу, что ни кричи им — ты для них букашка, точка, так всегда было и так всегда будет.
Арья слушала его затаив дыхание и была согласна с каждым словом, спросила только, когда он сделал паузу, чтобы отпить вина:
— А Джон? Он тоже ведь дракона оседлал и летал и в битве участвовал.
— Джон случай особой, — немного подумав, заметил Сэм, — с ним вышло одновременно плохо и хорошо. Он дракона конечно оседлал и летал на нем и сражался, но лишь раз и против мертвых и это хорошо. Так же хорошо, что почти сразу после дракона он потерял и не успел подняться на нем в небо, чтобы сразиться против живых, против обычных людей, воинов на поле брани, таких, каким он сам был до этого и весь ужас, творившийся при штурме столицы, видел не с высоты полета, не принимал участия в той бойне именно как всадник дракона.
— А что тогда плохо?
— Он все же успел познать и мощь и силу и, думаю, без труда может примерить на себя роль завоевателя. Это не дает ему покоя, я уверен, он тоскует своему дракону. Он бы хотел вернуть все назад.
— Хорошо, что этого не случится никогда.
— Да, хорошо. Именно поэтому он сейчас там, с ней. Его же разрывает на части, он очень уязвим сейчас, он многое пережил, а после его лишили с таким трудом обретенного покоя. И чувство вины, все же он ее убил, как ни крути и пусть он поступил правильно тогда, но перед ней-то он виноват!
— Не виноват он ни в чем! — тут же пылко возразила Арья.
— Конечно нет, — успокоил ее Сэм, — перед нами ни в чем, но ей-то он в верности клялся, называл своей королевой, любил ее. Такое не проходит бесследно, а Джон человек чести. Он же словно в ловушке и если и делает ужасные вещи, то не потому что желает этого. Ему очень трудно, я уверен, и плохо, он запутался и немудрено. Арья! Ну поставь ты себя на его место хоть ненадолго! — в запале Сэм даже забыл про вежливое обращение, но Арью это не волновало.
— То есть ты веришь? Веришь, что он может вернуться? Стать прежним?
— Верю, — уверенно ответил Сэм.
— А вот Бран не верит, — горько посетовала она.
— Да не может он себе позволить эту веру, ну! — воскликнул Сэм в запале громко и тут же сбавил тон, бросив короткий взгляд на спящего Брана. — Он король! Он в ответе за всех нас и потому отказывает себе в таких вещах, его ошибка может стоить дорого, поэтому он так строг — к себе прежде всего.
— Думаешь, если Джон вернется…?
— Он будет рад. Примет его. И простит. Со временем. Ну ты меня все же поражаешь, миледи! Бран ведь твой брат! Ты с рождения его знаешь! Он хороший человек, достойный, смелый, честный и любит свою семью.
— Было бы славно, если б ты оказался прав, — грустно и тихо шепнула Арья, больше себе, чем своему собеседнику, но Сэм ее услышал все же и улыбнулся ободряюще.
— Да брось! Мы пережили битву с мертвыми, переживем и это. Всего лишь еще одни тяжелые времена, бывало и хуже. Главное, не терять надежды.
— Ох, Сэм, какой же ты хороший, — покачала Арья головой и больше ничего не сказала.
Верить Сэму очень хотелось, он говорил прекрасные и правильные вещи, но верить было страшно. Один раз они уже поверили, что все плохое прошло и что из этого вышло? Но Сэм прав, нельзя терять надежду, пусть с оглядкой и оговоркой, пусть сто раз все проверяя и подвергая сомнению, но надеяться на лучшее просто необходимо им всем.
Отредактировано Без_паники Я_Фея (2025-07-07 14:51:36)